Ошибка фотографа. Портрет Анатолия Рыбакова
Над портретом писателя Анатолия Наумовича Рыбакова я работал в подмосковном поселке Переделкино, в начале 1988 года, когда вовсю гремели «Дети Арбата».
1988 г. В стране накал страстей. Галина Марковна, жена писателя, встретила нас приветливо. Как только она налила нам чай с дороги, её первый вопрос был:
– Как у вас в Ленинграде «Память»?
– Да вы что! Это у вас в Москве «Память»*! – замахал я руками.
Первый вопрос Анатолия Наумовича, когда я прошел к нему в кабинет:
– А как у вас в Ленинграде «Память»?
– Да вы что! Это у вас в Москве «Память»! – опять завосклицал я. Анатолий Наумович успокоился. Начался сеанс портрета.
Можно добавить, что, зная напряженность "главного вопроса" того времени, я еще по телефону, когда договаривался с Рыбаковым о встрече и портрете, на вопрос писателя «Как отчество Набатова», выпалил – «Леонардович»!
Я приехал в Переделкино вместе со своим другом Васюковичем, фотографом, простодушным парнем, работавшим мастером Адмиралтейского объединения. Во время сеанса портрета я увлекся живописью и на время смолк. Возникшую паузу Анатолий Рыбаков поспешил заполнить простеньким вопросом:
– А что вы в Ленинграде читаете?
Словоохотливый Васюкович моментально откликнулся:
– Многих читаем – Астафьева, Распутина, Белова...* – смолк и растерянно добавил:
– Вас, вот, Анатолий Наумович, тоже.
Анатолий Наумович изменился в лице. Повисла пауза. Фотограф испуганно молчал. Молчание длилось минуты три, не меньше.
А выражение лица у писателя стало таким, каким и осталось потом на портрете, как я ни бился, пытаясь развлечь писателя.
После долгой паузы Анатолий Наумович нашелся:
– Эти писатели все хорошего мужика ищут, а я пишу о том, как людей в Сибирь ссылали.
В углу за шкафом стоял другой портрет писателя, написанный художником Ильей Глазуновым.
– А меня лет тридцать назад Глазунов писал, – достал запыленный холст Анатолий Наумович. – Два сеанса было. На первом он начал, а на второй приехал уже с готовой рамой.
К портрету Анатолия Рыбакова я подошел по-иному: легкими касаниями кисти обозначил складки одежды, контуры фигуры, а лицо прописал очень внимательно. Потом я неоднократно использовал этот прием.
Рыбаков тоже подписал письмо в кровавом октябре 93-го «Раздавите гадину!».