Из  цикла  "Судьба  русского  дома"

Картины цикла:

Онежские хроники →

Гибель русской деревни. На начало XXI века Набатов единственный художник России, развернувший в картинах-пейзажах панораму деревенской трагедии. Сельские развалины видели многие, но художник средствами искусства заставил звучать тему на невиданно пронзительной ноте.

Многие картины этого циклы – шедевры. В них – блестящее мастерство зрелого мастера. В них боль и мука России.

Эти картины должен был написать художник с такой говорящей фамилией - Набатов. Они – грозный набат для всех нас.

От редактора

Солнечный дождь

Солнечный дождь
(Сеновал в моем доме). Х., м.

Дом Долгих над Онегой. Этюд

Дом Долгих над Онегой.
Этюд. Карт., м.

Цикл этих этюдов и картин создавался на Онеге.

Большинство картин написаны в деревне, где родилась мать, где стоит памятник деду, и которая на картах отмечается как «б. н. п.» - бывший населенный пункт.

Последний человек из деревни уехал в середине 70-х годов, когда практически был завершен проект, объявлявший большинство деревень корневой России бесперспективными. Судьба этой деревни схожа с судьбами трех четвертей русских деревень.

Здесь, на Онежских берегах родились сюжеты многих моих картин.

Дом Птицыных

Дом Птицыных. Х., м.

Дом Коли Птицына со стороны нашего дома

Дом Коли Птицына со стороны нашего дома. Х., м.

Банька на Онеге

Банька на Онеге. Х., м.

Онега. Вечереет. Этюд

Онега. Вечереет. Этюд. Кар., м.

Дом Шастиных

Дом Шастиных. Кар., м.

Дом Штычихи на закате. Этюд

Дом Штычихи на закате. Этюд. Кар., м.

Дорога. Этюд

Дорога. Этюд. Кар., м.

Совсем развалилась

Совсем развалилась. Х., м.

Часовня староверов в Троице

Часовня староверов в Троице. Х., м.

Моя часовня

Моя часовня. Х., м.

Картина «Последний домовенок». Если последний Лель страдает в погибшем лесу, то где же быть последнему домовенку? Он спрятался под обрушившейся балкой от огромной страшной птицы-монстра, которая, разламывая крышу, ищет его, последнего домовёнка русской деревни. Чем мы-то отличаемся от него – так же пытаемся спрятаться от разрушившего страну врага и добивающего нас в собственном доме.

Последний домовёнок

Последний домовёнок. Х., м.

Над Онегой. Последний дом в Заречье

Над Онегой. Последний дом в Заречье. Х., м.

В XIX веке художник Сорока писал сельский быт, вернее сельские интерьеры. Но сколько света и домовитого уюта в тех, более чем столетней давности картинах. В конце XX века эти же избы пишу я, но что за мертвая пустошь разворачивается передо мною?

Здесь не разгоралась война. Здесь не похищали людей, не убивали, здесь не рыскали банды «полевых командиров». И словечко-то какое подобрали, чтобы не обидеть бандитов – «полевой командир». Стало быть, в городах – «городские командиры».

Эти земли всегда, во все времена были самым надежным тылом России. Но пейзаж как после военного опустошения.

В разрушенном храме, на месте оскверненного алтаря гнездятся причудливые монстры со слоновьими хоботами. Нечисть любит разрушенные святыни.


Вот старушка посетила родимый дом. Но не слышно родных голосов. Только ветер свистит «над пустым и безлюдным полем…»

Вид из разрушенного собора на Онегу

Вид из разрушенного собора на Онегу. Х., м.

Руины

Руины. Х., м.

Судьба русского дома

Судьба русского дома. Х., м.

Часовня

Часовня. Кар., м.

Сени 2

Сени 2. ., м.

Это не Чечня

Это не Чечня. Х., м.

Панорама разрушенной деревни производит жуткое впечатление. Эти картины – тоже летопись эпохи. Индустриализация ширилась, мощь страны росла, но чьими жертвами?

Деревня выдержала все удары, кроме проведенного в жизнь проекта сселения деревень Нечерноземья! И слова-то какое к корневым регионам России подобрали – «Нечерноземье», «бесперспективные»… И с этого исторического момента деревня начала сжиматься, сокращаться. Сельское хозяйство перестало быть самодостаточным, оно само стало нуждаться в поддержке. Но оно еще жило и кормило страну. И к концу периода Советской власти, когда уровень жизни в стране был уже достаточно высок, в деревне тоже уже жили неплохо. Власть начала заботиться о деревне. Я помню это. Этот краткий миг истории многими сельчанами уже вспоминается, как рай земной.

Здесь еще живут. Дом Рыковых над Онегой. Вечер

Здесь еще живут. Дом Рыковых над Онегой. Вечер. Х., м.

Теперь, после невиданного в истории разгрома нашей державы, когда промышленность разрушена, а армия уже не способна держать границы, нам уже не обо что опереться и неоткуда черпать силы! Село вымирает, добиваемое управляемым Западом марионеточным правительством.

Как-то я встретил двустишие, сначала заставляющее смеяться, а потом грустно задумываться. Всего две строчки включают в себя и трагедию и смех. Светлана Кузнецова, рано умершая поэтесса:

«В заброшенной русской деревне

Живёт одинокий еврей».

Несмотря на ужасную разруху, на тленье смерти, бревенчатые остатки стен и полов еще излучают тепло дерева, к ним хочется прикоснуться, они еще живые, не утратившие человеческого тепла. Дерево лучится своим неотраженным светом, и я стараюсь трепетно это передать. Солнце мягко играет на бревнах и ладно пригнанных досках пола. Не одолеет их тленье.

Из картин цикла «Судьба русского дома» в 2000 году в Думе должна была состояться выставка под названием «Это не Чечня». Не состоялась.

Запустение

Запустение. Х., м.

Сени

Сени. Х., м.

Это не Чечня 2

Это не Чечня-2. Х., м.

Разруха

Разруха. Х., м.

Вечером в Архангело

Вечером в Архангело. Х., м.

Библейская зависимость

Невская Дуброва на Онеге

Невская Дуброва на Онеге. Кар., м.

Разрушенный дом несет в себе мистическое воспроизведение истории жизни его жителей. Дом погиб, осталась яма подпола, заросшая травой, так что не сразу и определишь место, где стоял дом. И на этом месте, вырастают деревья, повторяя судьбу семьи, жившей здесь. В точности удивительной. Например, береза и осина, выросшие на развалинах дома: если в доме жили дружно, то и деревья как бы срастаются друг с другом. Причем соприкосновение и переплетение ветвей начинается на расстоянии метра-двух над землей, и поэтому можно догадаться, что прежние жильцы, жена и муж, срослись душами не сразу. А потом появились дети, причем один погиб на каком-то младенческом году. Так по деревьям на развалинах погибшего дома можно читать историю семьи.

Да, судьбы живших здесь людей можно прочитать по деревьям. Я сначала не поверил этой мысли, а потом стал проверять, благо в соседних деревнях да мать знали, кто где жил и как сложились жизни этих людей. Да, все сходится.

И так может проявляться библейская зависимость деревьев от человека, деревьев, созданных для него же.

Привал охотника

Привал охотника. Х., м.

Сеновал

Сеновал. Х., м.

Разрушенная часовня

Разрушенная часовня. Х., м.

Разрушенный амбар перед часовней

Разрушенный амбар перед
часовней. Х., м.

Жизнь заброшенного дома

Когда только-только входишь в заброшенный дом, то всё в нем притихает, но пока пишешь картину, то постепенно вновь оживает: снуют мыши, прилетают и суетятся птички, заглядывают по своим делам хорьки и лисы. Бурлит жизнь. К вечеру, когда темнеет, становится жутковато. Кто бродил днем, тот укладывается спать, и просыпаются те, кто шастает ночью. Шорохи усиливаются, в подполе временами вспыхивает буйная возня. Кого-то тиранят, кто-то пищит, кто-то порыкивает. Вздохи, шаги, шелест и дуновения. Отходя от дневного жара, потрескивают доски и бревна.

Привидения не привидения, но проблески прошлых видений озаряют мертвый дом потусторонним светом. Как легкие дуновения ветра мелькают летучие образы прежней жизни. Дом, некогда живший людскими переживаниями, трагедиями и радостями, навсегда впитал их, и когда жизнь в нем угасла, дом живет воспоминаниями. Воспоминания будут обитать в нем до тех пор, пока он сам не уйдет в землю.

Никого не осталось

Никого не осталось. Х., м.

Разрушенная печь

Разрушенная печь. Х., м.

Дом над рекой

Дом над рекой. Х., м

А дом уходит в землю как тонущий корабль. Его гибель растягивается на долгие десятилетия. Дом постепенно кренится, но его силуэт еще гордо торчит в океане трав, он упрямо сопротивляется земной пучине. Но неумолимая сила тянет его вглубь. Мелькают дни и ночи, весны и зимы. И как корма тонущего корабля, наконец, скрывается в зеленых волнах задняя часть дома.

Над океаном трав, как вздернутый бушприт еще долго возвышается запрокинувшийся фасад с треугольником крыши. Буйные летние травы и зимние снега, как волны, из года в год бьют в покосившиеся борта дома, и он все глубже и глубже уходит вниз, пока волны не скрывают его совсем. Но еще долго торчит на ряби трав полусгнивший конек на верхушке крыши, пока и он не исчезнет навсегда.

За околицей. Этюд

За околицей. Этюд. Кар., м.

Возвращение-2

Возвращение-2. Х., м.

Миф о безграмотности деревни

Я удивляюсь, откуда появился миф о безграмотности крестьянина? Население деревни было не просто грамотным, а в некоторых случаях даже достаточно образованным. Так, на чердаке одного дома я нашел роскошную антологию – «Русские поэты за сто лет», издания 1903 года. Подборка из стихов 139 поэтов, с их биографиями. Толстая, альбомного формата книга, явно не из так называемых «народных», с гравюрами и в твердом переплете. Думаю, очень дорогая для крестьянина.

Особую ценность представляет рукописная книга, которую я, уже сам специалист в реставрации, датировал первой половиной XVII века, царствованием Михаила Федоровича.

Также я нашел на чердаке архиерейского дома (на самом деле никакого не архиерея, а простого селянина, за очень набожный образ жизни прозванного архиереем) несколько листков бумаги в линейку. На листках бисерным уверенным почерком было написано обращение в правительство по поводу сельской политики в стране.

Очень убедительно и аргументированно доказывалось, что правительство подрывает перспективу развития сельского хозяйства страны, искореняет извечное крестьянское желание работать на земле, убивает деревню. На нескольких листках был развернут грамотный анализ постановлений правительства 30-х годов.

Не знаю, что стало с автором этой неотправленной записки в правительство. Но прав то был он, неведомый мой земляк (а, может быть, и родич) из тридцатых годов, а вовсе не правительство большевиков. Разрушенные избы, покинутые угодья – наглядный итог. Эту разруху принес не вечно пьяный беспалый выродок, в результате переворота 1991 года ставший у власти над половиной царства, и не его последователи. Призрак смерти замаячил над деревней намного раньше.

Храм в Мирожском монастыре во время реставрации

Храм в Мирожском монастыре
во время реставрации. Х., м.

Бригадир

Бригадир
(Куликов Борис Николаевич). Х., м.

Архангело

Архангело. Х., м.

Часовня над рекой

Часовня над рекой. Х., м.

Разрушенный вход

Разрушенный вход. Х., м.

Часовня в Варваске

Часовня в Варваске. Кар., м.

Разрушенная печь 2

Разрушенная печь 2. Х., м.

Разгром

Разгром. Х., м.

Хранитель древностей

Остов храма

Остов храма. Кар., м.

Я с раннего детства собирал уцелевшие на чердаках иконы.

Летом после четвертого класса я спас икону «Михаил Архангел, поражающий змия». Одна невежественная тетёнька в селе Головинском придавливала ею засоленные огурцы, сверху лежали магазинные гирьки. Нельзя так относиться к священным предметам – думаю из-за этого у неё не сложилась не только своя жизнь, но и её детей. Исковерканные судьбы. Трагедия.

Другую, большую и тяжелую церковную икону с образом Богородицы, я нашел выброшенной в поле у того же села Головинского на старинных развалившихся санях. Эту икону я, двенадцатилетний мальчик, волок на своей спине девять километров. Мать изумлялась.

Тогда же бережно собирал прялки и другую утварь.

Так у меня сложилась небольшая коллекция икон, прялок и деревенской утвари. Если бы не я, сгнили бы и погибли эти предметы, оставшиеся от предков.

У меня было много старинных самоваров. Но, как я ни хотел, я не мог увезти без машины самовары из деревни и оборудовал под полом тайник, куда прятал на время отъезда свои сокровища. Приехав в одно лето, обнаружил, что тайник вскрыт и всё разворовано.

Старая часовня. Ветер

Старая часовня. Ветер. Х., м.

Русская печь

Русская печь. Х., м.

Часовня староверов

Часовня староверов. Х., м.

Царское Село. Бывшие конюшни

Царское Село. Бывшие конюшни. Х., м.

Летят тучки

Летят тучки. Кар., м

Мистика прозрений

Село Троица

Село Троица. Х., м.

На вещей земле Онеги мне приоткрывалось неясное смутное знание будущего. Бродя в детстве по своей умершей деревне, я спокойно представлял, как само собой разумеющееся, что буду общаться, когда вырасту, с разными министрами. А никаких предпосылок к таким мыслям у меня не было: не только в семье, но и в школьном окружении ни о каких разговорах с руководителями страны никогда не могло быть и речи.

В покое и тиши древней земли, на руинах ушедшей в небытие цивилизации мне, когда смутно, когда яснее, показывались контуры будущего. Я об этом не задумывался, просто знал и все. Так, знал, что у меня будет мастерская и в Москве, и в Питере, причем так был в этом уверен, что даже не озаботился получением мастерской во время пребывания в Белом Доме в 1993 году, когда для этого предоставлялись все возможности. А позже, когда появилась в ней нужда, пришлось уже добиваться её.

Так всегда в жизни: если упускаешь один шанс, тебе судьба представит другой, но на этот раз добиваться желаемого придется уже с гораздо большими усилиями. Судьба может подарить даже третий шанс, но тогда уж для успеха придется перепрыгивать через собственную голову.

Эта истина применима не только к людям, но и к народам.

Здесь, на стыке тления и жизни, среди призраков минувшего, грань, отделяющая нашу реальность от небытия, утоньшалась, и проливался свет в ту надреальность или метареальность, где нет времени, где прошлое уже слилось с будущим и застыло в неподвижности.

Туда проникали великие провидцы, заглядывали туда, судя по всему, Достоевский и Рубцов, мой современник Золотцев. И мне древняя вещая земля Онеги скупо приоткрывала смутные грани грядущего, когда я, приезжая, уже обживался, и мой дикарский быт входил в привычную колею. Образы будущего естественно, как бы между прочим, входили в сознание, не заостряя на себе внимание. У меня появлялось смутное, но спокойное знание того, что будет, и что надлежит делать.

Иногда образы будущего возникали у меня и в других местах и в другое время.

Думаю, многие люди временами прозревают в будущее, не отдавая себе в этом ясного отчета. И я, разглядывая в детстве карту нашей страны, почему то все время представлял членение, разделение и войны между разделившимися частями страны, и свое участие в этом средневековом хаосе. А это были годы расцвета могучего СССР - 70 ые годы. Спустя десятилетия расчленение и войны стало реальностью.

Так же впервые в 1992 году попав в Белый дом, я представлял себе взрывы, выстрелы, беготню по коридорам, солдат, трупы и раненых. Тогда эти образы казались бредовыми. Но спустя год я видел кровавую бойню воочию.

Художникам и поэтам Господь дает дар проникновения в информационное пространство надреальности, где нет времени и видится всё сразу от начала и до конца. Другое дело, что практически воспользоваться своим даром предвидения ни один творец так и не смог.

Вырубка. Онега

Вырубка. Онега. Кар., м.

Изба на закате

Изба на закате. Кар., м.

Последние ряды

Последние ряды. Х., м.

Банька над рекой

Банька над рекой. Х., м.

Поселились

Поселились. Х., м.

Возвращение

Возвращение. Х., м.

Перед грозой. 2001-2004. Х., м.

Перед грозой. Х., м.

Гроза над Онегой. Этюд

Гроза над Онегой. Этюд. Кар., м.
(Похищен с выставки в Белом Доме во время штурма
4 октября 1993 г.)

Этюд

Этюд. Х., м.

Хозяин

Хозяин
(Григорий Соболев). Х., м

За околицей

За околицей. Х., м

Банька над Онегой

Банька над Онегой. Х., м.

Твердыня

Твердыня. Х., м

Страница продолжает оформляться