Василий Белов
С Василием Ивановичем Беловым судьба сводила меня не раз. Началось все с Нового года, в Вологде, когда я работал над его портретом. С 1986 на 1987 г.
Не знаю, но Василий Иванович, по-моему, до недавнего времени был уверен, что он мне не позировал. Должно быть, он считал, что позировать – это сидеть, совершенно не двигаясь, вперив очи в одну точку. А мы с ним просто беседовали и, между делом, я трудился... Я люблю, когда портретируемый ведет себя свободно, не стесняясь. Я работаю, беседуя.
Белов сел за стол и насупился. Таким сумрачным он и вышел на портрете. Во время сеанса я пытался расшевелить писателя:
– Битву за музыку мы проиграли.
Василий Иванович недовольно пробурчал, мол, душу народа телевизионными песнями не убьешь.
– А в литературе позиции держим.
– Гм… В Вологде тридцать поэтов, это больше чем во всей Западной Европе. Ну и что? – был ответ.
Когда сеанс портрета закончился, Белов повеселел и оживленно расспрашивал меня.
Провожая меня до гостиницы и увидев, что я зимою без перчаток, Белов широким жестом сдернул со своих рук и подарил мне свои меховые. Они мне долго служили. Теплые были.
…
Как-то я настойчиво приглашал Василия Ивановича на одно мероприятие, которое организовывал. Белов отнекивался, я настаивал. Белов не выдержал:
– Какой ты назойливый!
Чтоб отбиваться от назойливых посетителей, я подарил Белову деревянную скульптуру своего друга Валерия Сарскова «Мальчик и лебеди». Очень пластичная скульптура, изумительная как по исполнению, так и по задумке. Со всех сторон скульптуры виднелись только длинные шеи и раскинувшиеся крылья птиц.
– А где мальчик? – озадаченно спросил Василий Иванович.
– А его лебеди закрыли.
Позднее мы встречались в столице Приднестровья – Тирасполе, в дни празднования 200-летия города, когда Василий Иванович приезжал со столичным «десантом» литработников.
Я провожал «десант» на вокзал, Василий Иванович отделился от основной группы литераторов и спрятался за колонной, нахлобучив свою ленинскую кепку так, что из-под нее торчала только его борода. Он, вероятно, заранее скрывался от вездесущих почитателей, которые обязательно всё-таки должны были появиться в привокзальной суете. Образ грандиозный! Просто «Ленин в подполье»!
В тираспольском ресторане я поедал с друзьями изумительно вкусные мититеи, в зал вошел с группой других писателей Василий Иванович. Они сели через два столика. Мы подозвали официанта, заказали бутылочку коньячку и передали им «от нашего стола». Борцы с народным пьянством растерялись и совещались, искоса поглядывая на нас. Этикет требовал отдарить, но чем? Наконец, выход был найден – от «их стола нашему столу» поступила бутылка шампанского. А я грешным делом думал, что имидж борцов за трезвость не позволит им ничего, кроме минералки.
Белов впервые увидел мои картины на выставке в Тирасполе и был очень недоволен некоторыми картинами*, сочтя их непристойными. Ну, что поделать, меня это не обескураживает. Время рассудит. Но эти картины, так или иначе, писателю здорово врезались в память. И, встретившись со мною в Белом Доме летом 1993 года, он ехидно осведомился в лифте:
– Ну, как, жидовские яйца-то всё рисуешь?
Да уж. Русские люди всегда найдут о чём поговорить...
…
В состав Совета деятелей культуры при Верховном Совете России, упорно противостоящем Ельцину, Василий Иванович согласился войти. Встретив Белова в холле Белого дома, я провел его в кабинет, где временно располагалась «штаб-квартира» Совета. По стенам висели мои картины. Белов недовольно озирал стол с телефонами, за который я уселся.
– А как это ты так устроился? Я тоже так хочу.
Я изумился. У него же все это было, когда он был народным депутатом СССР и главой Вологодского отделения Союза писателей! И все даром в отличие от меня!
Улыбка появилась на лице Белова, когда я в сердцах обронил по поводу некоторых депутатов: «Эх! Депутатьё!» Писатель мгновенно оценил меткое словообразование.
Как мощный кряжистый дуб вздымается над землею огромная фигура сумрачного писателя, кружатся облака с раскиданными на них деревнями: писатель неотделим от своей земли, от России. Такой он на моем портрете. У меня наиболее любимые его произведения – это «Лад», «Привычное дело» и «Плотницкие рассказы». Очень вкусно написано. И, как настоящие шедевры, со своим удивительным колоритом, светлым, золотистым. Напоминающим пришвинский по теплоте, но другим. В его прозу окунаешься как в ясный солнечный день. А некоторые пронзительно щемящие произведения ставят Белова в один ряд с таким классиком, как Лесков со своими «Соборянами».
Эх, если бы общение с самим человеком было бы таким же, как с его произведениями.
Когда в 2005 году я готовил к изданию альбом «Поэты России. XXI век», поэт Станислав Золотцев, ведающий литературной редакцией альбома, принес мне стихи Василия Ивановича с его письмом, в котором были печальные строки:
– Знавал я когда-то Набатова, но не сложились наши отношения, наверное, по моей вине. Передавайте ему поклон.